Ясная ночь [СИ] - Джиллиан

   Как будто шагнула из сегодня в прошлое! Как мало женщине надо, чтобы... чтобы почувствовать себя женщиной! Я в этом зеркальце выглядела словно на старинном портрете. Счастливая мордашка, восторженно сияющие глаза, немного дурацкая, но всё такая же счастливая улыбка. Придерживая одной рукой платье, чтобы не свалилось, другой я, забыв обо всём на свете, несколько раз изменила положение шляпки на голове, по-всякому стараясь пристроить вуальку и собственные волосы. Впервые пожалела, что они у меня короткие. А сделав положение шляпки близко к желаемому, немедленно взяла в руки веер и тоже попыталась найти ему нужное место в композиции. И, в конце концов, добилась нужного отражения: большеглазая барышня с огромным любопытством и восхищением взирала на меня из зеркальца, точно из самого настоящего портрета, если учесть узорное обрамление немного мутного стекла.

   Любовалась недолго. Чуть не лопнула от нетерпения и любопытства: а что там, в сундучке, ещё есть? Положив платье в сторону, снова кинулась на колени перед сундучком. Ух ты... Бусы. Переплетены каким-то таким образом, что похожи на колье. Какие-то колечки... Перчатки, которые я немедленно же надела. У-у... Шёлковые! Длинные! Попробовала надеть поверх перчатки одно из колец, явно побольше остальных. Получилось! Отвела руку в сторону полюбоваться. Красота!.. Туфельки. Ой, это, наверное, атлас? Или такой шёлк? Надо же - шитые туфельки!.. Ещё одно платье - тёмное, тяжёлое... Ой, рассмотреть бы всё подробней и примерить бы все вещички!.. Та-ак! Как бы мне это всё перетащить к себе?

   И села на ступеньки с утихающей улыбкой. Куда - к себе? У меня теперь комнаты в доме нет. Не нести же всё это добро в хижину, к Андрею. Ну и ладно! Зато у меня есть кухня, а теперь ещё и подвал, куда спуститься нетрудно.

   Прижав к себе платье, я вдруг озадачилась. Странно, почему я раньше об этом не думала. У Андрея большой дом, много не занятых студентами комнат. А он живёт в лачуге-развалюхе. Очень странно. Ну ладно - по натуре тоже отшельник, но... Пока я здесь жила, никто из студентов ко мне просто так не заглядывал. Меня все оставили в покое, едва я заняла комнату-веранду. И не потому, что сочли меня прислугой. Нет. Они обращаются со мной как человеком, который лучше, чем они, разбирается в кухне. Значит, не мешали бы и Андрею. Тем более - есть Женя, которая наверняка бы предупредила гостей не мешать хозяину дома. А он живёт в приземистой хижине...

   Глаза, во время всех моих размышлений рассеянно скользящие по сундучку, остановились на почти незаметном предмете. Пока я не сосредоточилась, трудно было сообразить, что это такое.

   Тонкая и длинная полоска, уходящая из сундучка за его стенку вниз. Отложив платье, я подошла к сундучку. Ленточка. Тонюсенькая. Кажется, она выпала и размоталась, когда я вытащила из трещины письма. Уходит в темноту - туда, откуда я вынесла сундучок. Кончик - вот он, а остальное будто напоминает о дороге вовнутрь подвала.

   Пожав плечами, я попыталась смотать её. Не получилось. Сначала ленточка шла споро, а потом вдруг за что-то, видимо, зацепилась. Я тихонько подёргала. Нет, не получается. Ну вот. Не оставлять же валяться старинную вещицу, пусть это всего лишь ленточка. Велев Барону сторожить сундучок, я подобрала фонарик и пошла, на ходу сматывая ленту в клубочек.

   Точно. Зацепилась. Застряла между двумя мешками, которые мне, с сундучком, пришлось перешагнуть. Я нагнулась, пошарила за мешками. Пальцы наткнулись на что-то жёсткое и даже колючее, завёрнутое в шелковистую тряпочку. И, так же полусогнувшись, я оцепенела на месте... Совсем рядом, в двух шагах от меня, кто-то очень быстро что-то прошептал. Секунда тишины. Я начала выпрямляться, предварительно вынув из мешков нечто в тряпочке, и только было хотела поспешить к лестнице ...

   - Не бойся. Здесь никого, - негромко сказал мужской голос.

   Снова неразборчивый шёпот.

   Я поскакала между сваленными вещами не хуже горной козы. Взлетела по ступенькам наверх в кухню... И при свете солнца, заглушившего ровный белый свет фонарика, держась за тяжело колотящееся сердце, я внезапно поняла, что шёпот и мужской голос скорее всего прислышались мне - доносимые из комнат студентов! Или из коридора! Такого облегчения я никогда ещё не испытывала!

   Но из-за потрясения спускалась к сундучку насторожённо. Лишь удивлённый взгляд пса, оставленного внизу лестницы, полностью меня успокоил.

   И - снова! Ух как я испугалась, развернув тряпочку! До холодного пота, облившего всё тело!

   В ней прятался корявый сухой сучок! С колючками!

   Отшельник был колдуном. И, что бы там ни говорил Андрей про его картины, не поверю, что художник из прошлого не пробовал свои колдовские силы! Вон на сучке какие крепкие иголки! Ткнёт такая - и опять какое-нибудь ужасное происшествие!

   Но внезапно с еле слышным шелестом что-то почти невесомо упало на пол, рядом с пачкой писем. Уже дрожащими пальцами держа сучок и не зная, что с ним делать, я машинально присела, посветила фонариком - и строки пушкинского стихотворения вдруг всплыли в памяти: "Цветок засохший, безуханный, Забытый в книге вижу я..." На полу лежали выцветшие лепестки... В моих руках - роза! Кем-то когда-то кому-то подаренная и сохранённая на память... От сердца отлегло. Фу-у... Лепестки от древности такие хрупкие, что один из них рассыпался пылью в мои пальцах.

   Ладно, некогда мне разбираться с тем, что для меня сплошная загадка, разгадка к которой спрятана за семью печатями. Надо попробовать разобраться с конкретикой в виде писем. Я снова завернула бывшую розу в шёлковый платочек и осторожно раскрыла ломкие сгибы первого письма.

   Мда... Как-то, думая о конкретике, я не учла, что чернила, которыми писали в стародавние времена, могли выветриться. Нет, кое-что можно разобрать в округлом симпатичном почерке, среди сплошных "ерей", "еров" и "ятей". Особенно начало письма, от которого у меня сердце сжалось: "Милый наш брат Андрей! Пишут тебе твои сёстры..." Зато стало понятно, откуда здесь женские вещички. Наверняка, собираясь домой, сёстры забыли по мелочи...

   Дальше чтение пошло через пень-колоду: где интуитивно догадываясь, где всё-таки разбирая выцветшие чернила, я всё-таки разобрала, что сёстры благодарят художника за проведённые в его поместье дни. Зачарованная переходом в прошлое, я потихоньку открывала письмо за письмом. В деревенском поместье появилась гостья - дальняя родственница. Сёстры отзывались о ней с восторгом: она и милая, и приятная. Затем появились намёки, что неплохо бы брату пригласить к себе в гости сестёр вместе с их новой подругой...

   - ... Зоя!

   Я вздрогнула так, что чуть не свалилась с лестницы. Быстро, но бережно спрятала вещи назад, в сундучок и задвинула его подальше, под лестницу.